Несколько лед назад известный американский писатель Митчел Уилсон попытался определить “тайну своеобразия” Москвы. “Каждый большой город на свете, — сказал он, — имеет свое неповторимое лицо. Любители стереотипов, которые давно уже сравнивают Нью-Йорк с четким сверканием бриллиантов в морозную ночь, Лондон— с мягко светящейся изнутри жемчужиной, Париж—с женской, мелькнувшей среди толпы улыбкой, до сих пор не нашли подходящего сравнения для Москвы, как мне думается, потому, что Москва — это взрыв, мощный взрыв, грохочущий день за днем...”

В этих словах, несмотря на всю их необычность, схвачено то главное, что определяет лицо нашей вечно юной столицы: бурный ритм повседневной жизни и поистине космический размах строительства. Первое, что бросается в глаза любому приезжающему в Москву, — силуэты кранов бесчисленных новостроек, давно уже ставшие неотъемлемой частью городского пейзажа.

В одном лишь юбилейном году здесь вступят в строй три крупнейших архитектурных комплекса — проспект Калинина, телецентр в Останкине и гостиница “Россия”

Изменится и облик улицы Разина (бывшая Варварка), одной из древнейших улиц Москвы.  

Охраной всех историко-архитектурных сооружений Москвы ведает Инспекция по государственной охране памятников архитектуры. По ее заданиям проектно-реставрационные мастерские столицы разрабатывают охранные зоны застройки территории вокруг памятника. Эти проекты предназначаются для проектировщиков Большой Москвы, которые должны их учитывать в своей работе. (К сожалению, нередко они не считаются с этими проектами-предложениями.) Районом Зарядья — Китайский проезд, улица Разина и Москворецкая набережная — занимаются архитектурно-реставрационная мастерская № 7 Моспроекта-III и Центральные научно-реставрационные мастерские.

Утро у Владимира Яковлевича Либсона, начальника мастерской № 7, начинается рано: перед работой он заходит посмотреть, как идут реставрационные работы, затем — очередные дела мастерской и потом — совет по работам в Зарядье, заседание методсовета по охране памятников и т. д. Около тысячи зданий Москвы значится в Списке памятников архитектуры, подлежащих охране как памятники государственного значения. Архитекторы мастерской № 7 должны многие из них обследовать, разработать проекты реставрации (иначе говоря, провести научное изыскание в натуре, в библиотеках и архивах), установить режим эксплуатации, то есть продумать, как в условиях современного города использовать тот или другой памятник.

Либсон немногословен. “В наши задачи входит также и создание охранных зон вокруг памятника. Я только что вернулся из Баку. В опыте азербайджанских архитекторов-планировщиков есть много поучительного и для москвичей. Сохранять архитектурный памятник можно по-разному. Не уничтожить его физически — сровнять с землей — это еще не значит охранять. Чаще наступает “моральная” смерть памятника, когда его просто-напросто застраивают новыми высотными коробками, как это произошло в Москве на Овчинниковской набережной, или расстояние между новым и старым сооружением сокращают настолько, что последний становится прыщом, никчемным бугорком, который всем своим существованием говорит: “Я здесь лишний”. Конечно, в крайнем случае памятник можно передвинуть в другое место, но это будет лишь полумера.

Человек с самых древних времен стремился окружать себя полезными и красивыми зданиями, украшающими и улицу и город в целом. В Баку, на площади Низами, восстановили древние крепостные стены XIV века и разбили возле них бульвар. Рядом с площадью возник новостроечный квартал. А за древними стенами сохранился старый город с комплексом построек дворца Ширваншаха. Вспомните старый город в Таллине, башню Гедимина и маленькие средневековые улочки Вильнюса.

Все эти примеры к тому, чтобы подтвердить мою основную мысль: задача современных архитекторов — реставраторов, планировщиков и застройщиков — состоит в том, чтобы вернуть памятник к жизни, иначе говоря, максимально раскрыть его, сохранив окружающую планировку и рельеф, чтобы на сотую или десятую долю приблизить современного зрителя к замыслам древних зодчих. В Москве таких удачных примеров сочетания старого и нового немного. Назову район Новодевичьего монастыря и Комсомольский проспект. Здесь старые здания не мешают, а, напротив, лишь украшают ансамбль улицы, придавая ему черты своеобразия.

Сейчас основные наши работы сконцентрированы в центре столицы — в Кремле, но не менее ответственны работы в Зарядье”.

Застраивалась Варварка (ныне улица Разина) почти с основания города. По ней (тогда эта улица называлась Всехсвятской) возвращался Дмитрий Донской после победы на Куликовом поле. Если верить преданию, то Дмитрий Донской в память о победе на Куликовом поле поставил в конце улицы церковь “Всех святых на Кулишках”, она неоднократно перестраивалась в XVI и XVII веках. Лишь в XVI веке, когда в 1514 году на углу Зарядьевского переулка зодчий Алевиз Новый построил каменную церковь св. Варвары, улицу стали именовать Варваркой. (В 1796—1804 годах на фундаменте древнего храма по проекту архитектора М. Ф. Казакова возвели новую церковь Варвары.) Здесь же, у церкви, находились царские приказы, которые “чинили расправу” над москвичами. Тогда-то и родилась поговорка: “Иди к Варваре на расправу”. В 1553 году рядом с церковью — в палатах, подаренных Иваном Грозным английским купцам,— обосновалось “Английское подворье” (Посольский двор), в котором останавливались купцы лондонской “Московской компании”. В 1604 году английский посол Томас Смит писал в Лондон: “Это лучший дом во всей Москве” (пожалуй, по своему значению и художественным качествам английский двор мало уступал Грановитой палате Кремля). Неподалеку размещался Монетный двор. А дальше по Варварке — двор боярина Никиты Романова. За ним — поселок псковских мастеров (потому-то в народе этот отрезок улицы назывался Псковской горой).

Это была, пожалуй, самая оживленная торговая улица Китай-города. Большое строительство на Варварке шло в XVII и XVIII столетиях.

Для нас, москвичей XX столетия, эта улица может служить своего рода наглядной, пусть краткой, энциклопедией московской архитектуры XVI—XIX веков.

Лет десять тому назад, задолго до начала строительства гостиницы “Россия”, в Зарядье работали археологи. В пятиметровой толще культурного слоя был вскрыт один из древнейших кварталов города: раскопаны усадьбы и мастерские ремесленников XII—XIV веков, расчищена широкая улица, которая соединяла Кремль с Зарядьем и пристанью на реке.

А реставраторы, в свою очередь, установили, что большинство интереснейших сооружений XVI—XVIII столетий, скрытых под наслоениями позднейших перестроек и переделок, можно восстановить.

“Сейчас на улице Разина, — продолжает Либсон, — ломают часть домов, не имеющих материальной и исторической ценности. Одновременно тут начались ремонтно-восстановительные работы на многих уникальнейших сооружениях московского зодчества. Труд архитектора-реставратора — дело нелегкое и ответственное. Его можно сравнить с работой врача, который должен вылечить смертельно больного человека. Неловкое движение, неправильный расчет — и памятник гибнет. Здесь, в Зарядье, вместе с реставраторами Центральных научно-реставрационных мастерских трудятся архитекторы нашей мастерской И. Казакевич, Е. Жаворонкова, А. Алтухов, И. Воронов и Е. Дейстфельдт”.

Интересные исследования ведутся сейчас в районе дома № 12 по улице Разина. В 1956 году архитектор П. Д. Барановский случайно обнаружил белокаменные подвалы, стены первого этажа с остатками карниза, фрагменты крыльца. Судя по целому ряду исторических свидетельств и документов, это и есть “Английское подворье” Реставраторы надеются выявить все сохранившиеся части палат и воспроизвести былой облик красивейшего и древнейшего, как полагают исследователи, здания старой Москвы. Вскоре будут восстановлены и палаты “Братского” корпуса Знаменского монастыря (XVII век). .

“Основные работы на улице Разина должны закончиться к ноябрю. К этому же времени планируется завершить и строительство гостиницы. Таким образом, в столице возникнет огромный заповедник Старой Москвы, — заканчивает Владимир Яковлевич. — От Кремля до площади Ногина, отделенные друг от друга лишь незначительными интервалами (30—60 метров), во всем блеске встанут величественные памятники архитектуры XVI—XIX веков”.

Но от плана-проекта до свершения замыслов — путь неблизкий. И все-таки уже сейчас можно сказать, что сделано немало. Удалось сохранить памятники и ту планировку старой Варварки, в которой они были задуманы. К сожалению, по-прежнему остается неясной судьба Китайгородской стены с двумя башнями, которая сохранилась вблизи гостиницы “Россия”. Несмотря на то, что она включена в число памятников Зарядья, которые подлежат охране и восстановлению,  у некоторых архитекторов последнее время появились сомнения в целесообразности восстановления башни. Думается, здесь не нужны какие-то убеждающие слова: Китайгородская стена — это уникальное крепостное сооружение Москвы XVI века — должна быть сохранена и реставрирована, ибо для каждого москвича она так же ценна, как памятники Кремля и Красной площади.

Уголок старого города получит новую жизнь. Имя этому заповеднику еще не придумано, но его рабочее название существует. Возможно, многим оно покажется неуклюжим и чересчур длинным: “Историко-этнографический и архитектурно-художественный музей Зарядья”. Тем не менее смысл его очень точен. И хотя улица Разина сейчас больше похожа на строительную площадку, чем на заповедно-охранную зону, представить ее будущее несложно. Около двух лет назад здесь, на улице Разина, открылся филиал Исторического музея. Его экспозиция посвящена быту и культуре России XVII—XIX веков.

Не спешите войти в дом № 18, что стоит на улице Разина. Знакомство с хозяином здания нужно начинать с осмотра его усадьбы, ведь именно внешний вид и количество построек характеризовали в те далекие времена положение человека в обществе. В XVI—XVII столетиях в Китай-городе обычно селились именитые люди, зажиточные купцы и бояре: земля здесь была дорога да и не каждому давалась. Об усадьбе боярина Романова, которая, как предполагают историки архитектуры, уже была построена в 30-е годы XVI века, известно немного: в начале XVII века в ней стояло 3 дома. Один из них величали “Палаты, на нижних погребах”, другой — “Палаты на верхних погребах”. Почему на погребах? Объяснить это несложно. Как говорится, не сразу Москва строилась, не сразу она стала каменной. Историки архитектуры нередко сетуют на летописцев тех .времен, которые, очень точно фиксируя строительство церквей и монастырей, оставляли без внимания достижения градостроителей светской архитектуры. И все же в одной из летописей XV столетия упоминается, что купец Тарокан в 1471 году “заложи себе палаты кирпичны... у градной стены, у Фроловских ворот”. А уже через 14 лет каменные палаты строят себе “большие бояре” Дмитрий Ховрин и Василий Образец. То были первые каменные здания Москвы, причем цоколь, фундамент и подвалы тех палат были из белого камня, а верхние, жилые помещения из кирпича. В их постройке мастера отдали дань традиции. Дело в том, что вплоть до XVII столетия город в общей массе своей оставался деревянным. Неохотно москвичи изменяли былым привязанностям. Сначала в усадьбах зажиточных горожан появились белокаменные погреба и подклети. Они ставились отдельно от домов. После пожаров — а такие случались нередко — погреба использовали в качестве фундаментов, и на них уже строили деревянные, а позже каменные хоромы. Отсюда и пошло название — “Палаты на погребах...”. В Москве известно около десятка таких древнейших белокаменных сводчатых подвалов, не измененных последующими надстройками, В их числе и дом на Варварке. Такие подвалы были средоточием “запасу” всякого. Здесь хранилось конское убранство и оружие: кольчуги и зерцала стальные, наручи железные и сабли булатные, копья и бердыши, пистолеты колесцовые, — ведь боярин должен был приходить в войско государево “конно, людно и оружно”. Тут же были сундуки и коробьи — единственные хранилища в доме одежды, тканей и посуды. А для особо ценного имущества — денег, документов и т. д. — ставили сундуки, окованные железом, с секретными запорами и потайными отделениями, сундуки-копилки. Здесь же стояли глиняные кувшины для вина.

В 1631 году на месте усадьбы Романовых был выстроен Знаменский монастырь. В 1668 году здание палат сильно пострадало от огня и, как свидетельствует запись Приходно-расходной книги монастыря за 1674 год, “...апреля в 6 день по приказу Игумена Арсения с братьею нанят каменных дел подмастерье Ярославского уезду... крестьянин Милентий Алексеев с товарищи в монастыре на верхних погребах старые палаты разобрать по погребной свод и сделать палаты в вышину о двух жилиях с крыльцом”. Так, в 1674 году к белокаменному подвалу пристроили другой — кирпичный, а на старом основании выстроили два этажа. Во второй половине XIX века здание “реставрировал” архитектор Ф. Рихтер. Тогда же здесь на месте утраченного появилось красное крыльцо и третий деревянный этаж (см. 6—7 стр. цв. вкладки).

И хотя “реставрация” была весьма условной, большинство ученых считает, что общий характер силуэта схвачен достаточно верно. Такими мы видим палаты теперь. Эта краткая биография “дома XVII века” весьма обычна для Москвы: жилые постройки непрерывно достраивались. Они становились жертвами менявшихся вкусов различных владельцев. В итоге первоначальный облик древних палат совершенно терялся.

Какой же самый древний каменный дом существует сейчас в Москве? Вероятно, древнейшим каменным домом надо считать “Английское подворье”, палаты, построенные в середине XVI века. Здесь стояли жилые палаты с красным крыльцом, домовая церковь, терема и подклеты-погреба. А вот, пожалуй, единственный не только в Москве, но и в Союзе комплекс боярских каменных палат XVII века сохранился без значительных изменений лишь на Берсеньевской набережной. Это палаты Аверкия Кириллова, выстроенные, как свидетельствует закладной камень, в 1657 году. Более 50 каменных палат XVII века, перестроенных в последующие столетия, занесены в списки особо ценных памятников, которые охраняются государством, но лишь в одном из них — “Палатах на Варварке” — развернут такой своеобразный музей, как музей быта и искусства XVII—XX веков. Архитектура боярского дома определила собой и экспозицию музея.

Его организаторы — научные сотрудники Государственного Исторического музея — сумели создать в маленьких сводчатых комнатах настолько живую и яркую картину той эпохи, что, переступая порог этого дома, невольно теряешь ощущение времени. Подлинная старинная мебель — кресла, лавки, столы и поставцы,— утварь расставлены здесь так, как было при жизни их сановных хозяев. Тяжелые, массивные своды, обитые сукном и холстом, покрашенные в красный, зеленый и лазоревый цвета, подслеповатые оконницы с геометрическими узорами, (которые не повторяются дважды, окованные железом сундуки с женскими нарядами — все это настолько красноречиво в своей реальности, что невольно ждешь; вот из соседней комнаты появится рослый, дородный боярин в высокой горлатной шапке и, нахмурив густые брови, грозно глянет на непрошеных гостей.

По-видимому, совсем не случайно этот неприметный с виду. дом на улице Разина посещают многочисленные любители древней Москвы.

Воплощаются в жизнь слова Владимира Ильича Ленина, который в беседе с В. Д. Бонч-Бруевичем сказал: “Всю старину мы должны тщательно охранять не только как памятники искусства — это само , собой, — но и как памятники быта и жизни древних времен. Сюда, должны приходить экскурсии, здесь должны даваться подробные исторические объяснения посетителям”.

"НАУКА И ЖИЗНЬ"
июль 1967 г.