ШКОЛЫ УЧЕНОСТИ
Стрелецкий полк Лаврентия Сухарева, перешедший на сторону Петра, “жительствовал” в районе около Сретенки, близ древнего Кучкова поля. Царь Петр в честь проявленной верности решил увековечить имя полка и приказал соорудить каменные Сретенские городские ворота Земляного города. Архитектурный проект ворот, вероятно, сделал сам Петр, любивший сочинять проекты строительных сооружений, но строил их мастер Чеглоков. По замыслу Петра, строение должно было походить на корабль с мачтою, галереи второго яруса представляли шканцы (верхнюю палубу корабля), восточная сторона — корабельный нос, а западная — корму. Потом ворота достраивались: с южной стороны укрепили каменные доски с высеченными на них мемориальными текстами. Один из них гласил: “Построены во втором Стрелецком полку по Земляному городу Сретенские ворота... Начато то строение строить в лето 7200 (1692), а совершено 7203 (1695), а в то время будущего у того полку стольника и полковника Лаврентия Панкратьева сына Сухарева”. Надвратные палаты строились позднее, с 1698 по 1701 год, их завершала башня с часами. Это величественное сооружение простой народ величал “невестою Ивана Великого” и “сестрою Меньшиковой башни”, а проще — Сухарева башня. Высота башни, сложенной из хорошо обожженных красных кирпичей и белого камня, была 64 метра, длина у основания — 41 метр и ширина — 25 метров. Петровским указом от 14 января 1701 года в палатах башни разместили школу “Математических и навигацких наук”. Так каменные Сретенские ворота Земляного города под именем Сухаревой башни вошли в историю русского просвещения.
Вывешенный для народа указ поручал “ведать... управлению” школы служащему “во Оружейной палате боярину Федору Алексеевичу Головину с товарищи”, который должен был “ко учению усмотря набирать добровольно хотящих, иных же паче и со принуждением”.
Указ обещал ученикам-разночинцам за хорошее учение материальную выгоду — “учинить неимущим во прокормление поденный корм усмотря арифметике или геометрии: ежели кто сыщется отчасти искусным, по пяти алтын в день; а иным же по гривне и меньше, рассмотрев коегождо искусства учения”. “Со принуждением” набирались дети знатных родителей. Некоторые из них — “ослушники в потерянии чести и живота” уклонялись от обучения, “бежали и безвестно пропадали” под различными предлогами.
Школа готовила навигаторов, геодезистов, строителей, металлургов, учителей.
Среди преподавателей школы выделялся Леонтий Филиппович Магницкий, автор замечательного учебника “Арифметика, сиречь наука числительная”, изданного в 1703 году. Автор с гордостью отмечал, что в этом труде он “...разум весь собрал... ради обучения мудролюбивых российских отроков и всякого чина и возраста людей”.
Петр, любя молодого русского ученого за его глубокие познания и прекрасные душевные качества, притягивающие к себе, как магнит, приказал называть его Магницким.
Кроме русских педагогов, сюда пригласили и иностранцев. Двое из них — Степан Гвин и “рыцарь Грыз” (Ричард Грене) — вели курс навигации и геодезии “нерадетельно”, учили “той науке чиновно, а когда временем и загуляются или по своему обыкновению почасту и долго проспят”, за них обучение проводил Магницкий.
В этой школе имелись различные астрономические и геодезические приборы, инструменты для определения, времени по звездам Малой и Большой Медведиц, морские атласы — “книги морских хартин”, готовальни, различные циркули, учебники. В мастерской школы изготовлялись точные приборы. В ней начал работать Андрей Нартов, знаменитый русский механик. Каждый ученик, кроме бумаги, карандашей, гусиных перьев и чернил, имел аспидную доску с “каменными перьями” (грифелями) для черновых записей.
Наверху в башне помещалась астрономическая обсерватория с хорошими телескопами для научных наблюдений и учебных практических занятий. Здесь же находились астрономические часы и ценная научная библиотека. Преподаватели школы Фарварсон и Магницкий по заданию Петра проводили вычисления будущих солнечных и лунных затмений, для “обнародования в целях предупреждения суеверных толков”. В нижнем ярусе башни разместили привезенный с Ивановской колокольни большой голландский медный глобус, подаренный иностранцами царю Алексею Михайловичу. В третьем ярусе башни находились классные комнаты школы и “рапирный зал” для фехтования.
Учеников Навигацкой школы отличал костюм, сшитый по французской моде: кафтан, камзол, брюки, чулки. Сукно одежды было простое — “сермяжное”. Часть учеников жила в самой школе, другие — как “постояльцы” в домах слобожан.
Заниматься приходилось много, до 10 часов в сутки. Каникулы были небольшие, а обучение в школе длилось 6—7 лет. Подготовку технических кадров Петр считал делом особой государственной важности, и потому школа славилась своей суровой дисциплиной. Нерадивых учеников пороли на школьном дворе пятихвостной плеткой — “кошкой”, а с знатных родителей брали штраф. По указу 1707 года за первый прогульный день платили 5 рублей, за второй — 10, за третий и все следующие — по 15 рублей. За неисправимую неуспеваемость в науках ученики отдавались в солдаты, матросы; случалось, посылали их и на каторжные работы. Учиться было нелегко еще и потому, что практически не было учебников и книг. Русская научная терминология только зарождалась и была очень сложна. Например, на вопрос учителя, “что есть география”, ученик должен был отвечать так: “География есть математическое смещенное, изъясняет фигура или корпус и фикция свойство земноводного корпуса, купно с феноменами, соявлениями небесных светил, солнца, луны и звезд...”. А вот как преподносилось “Описание погони корабля за неприятелем”: “Слушай искусной человек круеру, пусть падет фока и грота зииль, и примит бакъбордс галсен сюды, вытолкни фоор и гроот марзиил, пусть падет ваш мезанс учреди гроот и фор, марзиил; опусти ваше блинде; разреши гроот и фор брам зиил; прикажи и соделай просты все парусы; стереги хорошо у руера, так прямо так, наш корабль бежит зело скоро через воду, и мы набегаем его жестоко...” и т. д.
До 1716 года школу окончило 1 200 человек. Из ее стен вышло много гидрографов и топографов. Это они впервые составили карты больших областей, морских берегов, они исследовали реки, описывали леса, ианосили на карты трассы будущих каналов и удобных дорог. Гидрограф Ф.П. Соймонов и автор первого экономико-географического описания России И.К. Кириллов были ее учениками.
В 1715 году классы навигации с 305 учениками были переведены в Петербург и на их базе основана Морская академия (М. В Ломоносов, пришедший учиться в Москву, первоначально короткое время был учеником Циферной школы, помещавшейся в Сухаревой башне). Оставшаяся в Москве Математическая, или так называемая Циферная, школа существовала до 1752 года, до открытия Морского шляхетского кадетского корпуса.
ЧЕРНОКНИЖНИК БРЮС
О Сухаревой башне было сложено множество народных преданий. Говорили, что здесь происходили заседания какого-то таинственного “Нептунова” общества под председательством Лефорта с присутствием Петра, Брюса, Меншикова, Апраксина и других.
Царь-“антихрист” стал причисляться к чернокнижникам: ведь с его разрешения проводились на башне астрономические наблюдения, химические и физические исследования в лаборатории.
Главным чернокнижником этой башни народная молва считала соратника Петра — Якова Брюса, одного из просвещенных людей того времени.
О чернокнижнике Якове Брюсе и о его волшебной библиотеке ходили в народе бесчисленные легенды, одна диковинней другой. Taк, рассказывали, будто в лаборатории Сухаревой башни Брюс составил эликсиры живой и мертвой воды и завещал своему слуге оживить себя после смерти. Другая легенда говорила о том, что Брюс будто бы передал свой эликсир Петру.
В рукописи, ходившей по рукам, описывались таинственные волшебные книги и вещи, хранившиеся в Сухаревой башне, которыми якобы пользовался Брюс:
“I. Книжица хитрая с таблицами, тайными буквами, выписаная из чернокнижия, магии черной и белой, кабалистики и пр.
2. Зерцало, показывающийся покойник за 100 лет в живе образом, и одежду и походку, и говорящий, на все вопросы отвечающий одни сутки, после пропадает.
3. Черная книга, кудесничество, чародейство, знахарство, ворожба. Сие русское чернокнижие, собранное русскими знахарями. 19 частей. Рукопись скорописная” и т. д.
Была здесь и “Соломонова печать”, в которой были заключены всемогущие духи, была и “Досчечка аспидная черная”, превращавшая обладателей в невидимку, а если ее положить к себе “взапазуху”, “то будешь все на свете знать и будешь память, хитрость, мудрость, разум иметь”.
После смерти Брюса якобы все эти волшебные вещи и книги были замурованы в тайниках башни. Но злые колдуны, знавшие “тайны” черных книг Сухаревой башни, вершили свои дьявольские дела среди людей. В конце прошлого века писатель, вспоминая свое детство в 20-х годах, рассказывал о том, как он впервые увидел в Троицкой лавре припадок душевнобольной женщины.
“— Она, миленький, испорчена!
— Как это испорчена? Кто ее испортил?
— Злые люди испортили по черным книгам.
— По каким книгам?
— А книги черные есть; они на Сухаревой башне, говорят,
в стене закладены”.
Кто же был Брюс? Яков Брюс происходил из древней шотландской фамилии. Отец его был полковником русской армии в конце XVIII столетия. В молодости Яков Брюс был “потешным” Петра.
Потом он занимался составлением географических карт, увлекался естествознанием и даже историей. Имел свою исследовательскую лабораторию. В 1700 году по поручению Петра Брюс проводит астрономические наблюдения. Брюс разыскал и отдал историку В. Н. Татищеву рукопись “Летописи Нестора”. По словам Татищева, Брюс был “высокого ума, острого рассуждения и твердой памяти”.
Свое собрание физических, астрономических инструментов, библиотеку и различные естественные коллекции он завещал Академии наук. И все же молва о волшебнике и предсказателе Брюсе ходила в народе почти два столетия, чему в немалой степени способствовал первый выпущенный в России календарь на 1709 год, где “тщанием” библиотекаря и гравера Василия Киприянова было обозначено крупными буквами, что календарь напечатан “под надзрением его превосходительства господина Генерала лейтенанта Якова Вилимовича Брюса”. (В этом нет ничего удивительного, ибо по указанию Петра Брюс должен был вести надзор за всеми выходящими в Москве изданиями, напечатанными гражданским шрифтом.) Календарь пользовался успехом. Он привлекал не только “прогностикой” (предсказаниями), заимствованной из заграничных календарей, но и данными о восходе и заходе солнца, луны, о долготе дня, о затмениях с расчетами, сделанными на многие годы вперед.
Позднейшие издатели не придерживались точного заголовка первого издания этого календаря, ни его облика — шести настенных гравированных таблиц большого формата, а печатали календарь в виде альбома или книжки под крупным заголовком “Брюсов календарь”. Предприимчивые издатели выпускали календарь до начала нашего века.
Долгое время Сухаревой башней ведала Контора Адмиралтейской Коллегии.
В первой половине прошлого века некоторые ученые университета уверяли, что в 1785 году на Сухаревой башне грозный палач Екатерины II Шешковский допрашивал известного просветителя и издателя Н. И. Новикова и его друзей. Один из них, X. А. Чеботарев, рассказал об этом знакомым.
В 1829 году в восточном зале башни был устроен из чугунных плит резервуар мытищинского водопровода, вмещавший до 7 тысяч ведер воды. Позже, в 1854 году, в западных залах башни были сооружены дополнительные резервуары.
В конце 90-х годов прошлого века на башне поставили новые часы с колокольным боем и музыкой: большой колокол более 100 пудов, а 8 остальных весили от 1 до 11 пудов.
В 20-х годах нашего столетия в Сухаревой башне разместился Московский коммунальный музей, положивший начало Музею истории и реконструкции города Москвы. Во время перепланировки Сухаревой (ныне — Колхозная) площади в 1934 году Сухарева башня была разобрана.
ШКОЛА “ДЛЯ ОБЩИЯ ВСЕНАРОДНЫЯ ПОЛЬЗЫ”
В конце февраля 1705 года у городских ворот Москвы был повешен очередной именной указ Петра о новой школе в Москве.
Около указа останавливались прохожие.
Указ гласил: “...велено для общия всенародныя пользы учинить на Москве школу на дворе боярина Василия Федоровича Нарышкина, которой в Белом городе, на Покровке; а в той школе бояр и окольничих и думных и ближних и всякого служилого и купецкого чина людем детей их, которые своею охотою приходить и в тое школу записываться станут, учить греческого, латинского, италианского, французского, немецкого и иных разных языков и философской мудрости. А за то учение с тех учеников денежного и никакова и в его великого государя службу неволею взятья не будет...”
Государев указ обещал, что после завершения обучения “по состоянию и искуству будет милость...”.
До этого указа при Посольском приказе уже проводилась подготовка будущих дипломатов, переводчиков, специалистов.
Так, в 1704 году были отправлены ученики Приказа в Саксонию для изучения “науки рудосыскных горных дел и для учения саксонского и латинского языков”, Иван Бобышев из Огородной слободы, Андрей Денисов из Дмитровской сотни и Иван Зубков из Мещанской слободы. Дети более знатных родителей посылались для изучения языков в различные европейские государства.
Директором школы стал Эрнст Глюк, талантливый педагог и полиглот, “взятый в полон” в “лифлянскую войну” в 1702 году “с женою и с детьми и с челедниками”.
Вместе с ним была привезена и жившая в его семье служанка Марта Скавронская, будущая жена Петра I и императрица Екатерина I.
Еще в 1699 году педагог Глюк для русских старообрядцев, живших в Лифляндии, “изготовил уже на русском языке школьные книги”.
В документах приказа о Глюке говорилось, что может он учить “в науке детей различным хитростям, а имянно: латинского, немецкого, еврейского и иных восточных языков; також на славенском языке риторике, философии, геометрии, географии и иным математическим частям и политике, гистории и прочим к гражданским наукам принадлежащему; да он же искусен и врачеванию и может тому учить”.
Глюку велено было обучать своих учеников “с прилежным радением, чтобы их научить не в продолжительном времени”. Для того, чтобы набрать больше учеников, Глюк сам сочинил на русском языке следующее к ним обращение, начинавшееся так:
“Приглашение к Российским юношам аки мягкой к всяческому изображению угодной глине.
Здравствуйте плодовитые, да токмо подпор и тычин требующие дидивины!”...
Воззвание Глюка возымело свое действие, и в школе стало 28 учеников. Для школы отвели палаты умершего в 1702 году бездетного боярина Нарышкина, участника азовских походов, двоюродного брата царицы Натальи Кирилловны.
Палаты Нарышкина находились близ улиц Лубянки и Мясницкой, на улице, тогда называемой Покровкой (потом Маросейка. Ныне это улица Богдана Хмельницкого, владение нынешнего дома № 11).
В том же году школу преобразовали в гимназию. Обучение было бесплатное. Ученики находились “на своих довольствах и кормах” и имели особую форму: носили пуховую шляпу с жемчужной пуговицей, оленьи перчатки и флеровый галстук.
В следующем, 1706 году в гимназии было уже 40 учеников.
В школе изучали и арифметику, а кроме того, как говорилось в программе, “танцевальный мастер телесное благолепие и комплементы чином немецким и французским научает”. В гимназии был и “конский учитель”, обучавший “кавалиерским чином ехати и лошадей во всяких школах и мантерах умудрити”.
Учебной частью заведовал стольник Павел Веселовский.
Кроме классических латинских и греческих авторов, настольной книгой в гимназии был “Лексикон треязычный” Федора Поликарпова. (Впоследствии Поликарпову пришлось возглавить это учебное заведение.)
В сентябре 1707 года жители улиц Покровки, Лубянки, Мясницкой, Сретенки были всполошены тревожным колокольным звоном, набатом: горели Нарышкинские палаты, в которых находилась гимназия. После пожара гимназию перевели в Китай-город на Ильинку (ныне ул. Куйбышева, дом № 3).
Такова история двух старейших учебных заведений Москвы.