Горлум никак  не  мог  забыть,  что  он  убил Деагорла,  и всеми силами
защищался от собственной памяти: грыз в темноте черные кости, повторяя своей
"прелести" одну и  ту же,  одну  и  ту  же ложь, пока  сам  в нее  почти  не
уверовал. Ведь правда же,  тогда был его день рождения и Деагорл должен  был
подарить ему Кольцо. Это самый настоящий  подарок на  день  рождения - и так
далее в том же роде.
Я терпел его бессвязную болтовню сколько мог,  но любой ценой надо было
допытаться  до правды,  и пришлось мне обойтись с ним круто. Я пригрозил ему
огнем, и он наконец рассказал все, как было, - понемногу, огрызаясь, истекая
слезами и слюнями. Его, видите ли, обидели, унизили и вдобавок ограбили. Я у
него выпытал и про  загадки, и про  бегство Бильбо,  но  вот дальше - тут он
словно онемел  и  только  выхныкивал иногда мрачные намеки.  Видно, какой-то
ужас сковывал его язык, и я ничего не мог поделать. Он плаксиво бубнил,  что
своего никому не уступит  и кое-кто узнает еще, как его пинать, обманывать и
грабить. Теперь у Горлума  есть хорошие, такие чудесненькие  друзья  - и они
очень  даже  покажут  кому  надо,  где  орки  зимуют.  Они  ему  помогут,  а
Торбинс-ворюга  еще поплатится.  Он  еще  поплатится и  наплачется,  твердил
Горлум на разные лады. Бильбо  он ненавидит  люто и клянет страшно.  Но хуже
другое: он знает, кто такой Бильбо и откуда явился.
- Да кто же ему сказал? - взволновался Фродо.
-  Ну, если  на то пошло, так  Бильбо сам  ему сдуру представился, а уж
потом нетрудно было выяснить,  откуда он явился,  -  если, конечно, выползти
наружу.
И Горлум выполз,  ох выполз. По Кольцу он  тосковал нестерпимо  - тоска
эта превозмогла страх перед  орками и даже его солнцебоязнь. Протосковал  он
год,  а  то и  два.  Видишь ли. Кольцо хоть и  тянуло его к себе, но  уже не
истачивало, как прежде, и  он понемногу начал оживать.  Старость давила его,
ужасно  давила,  но  вечная опаска пропала;  к  тому  же  он был  смертельно
голоден.
Любой  свет  -  что  лунный,  что  солнечный  -  был  ему  нестерпим  и
ненавистен, это уж, наверно, так с ним и будет до конца дней;  но хитрости и
ловкости ему не занимать.  Он сообразил, что укрыться можно и от солнечного,
и от лунного света, можно быстро и бесшумно пробираться  темной ночью, когда
мрак проницают только его белесые глаза, и ловить всяких маленьких беспечных
зверюшек. Его освежило ветром, он  отъелся, а поэтому стал сильнее и смелее.
До Лихолесья было недалеко, дотуда он в свой час и добрался.
- И там ты его нашел? - спросил Фродо.
- Я его там  видел,  - отвечал Гэндальф,  -  но попал он туда не сразу,
сначала он  шел по следу Бильбо.. А потом... толком-то я, пожалуй,  так и не
знаю,  что  было потом:  он  нес  какую-то околесицу, захлебывался руганью и
угрозами. "Что у него было в карманцах? - бормотал он.  - Нет, не  догадался
я,  что там  у него  моя  прелесть.  Гад,  гад,  гаденыш. Нечестный  вопрос,
нечестный. Он смошенничал, он,  а не  я, он правила нарушил. Надо было сразу
его  удавить,  правда, моя  прелесть?  Ничего,  моя  прелесть,  ничего,  еще
удавим".
И так без конца. Ты вот уже морщишься, а я это терпел изо дня в день, с ... следующая страница 

"НАУКА И ЖИЗНЬ"
главная