это
могущественный талисман, из тех, какие порождают распри  между  соратниками,
если верить старинным былям. Верно ли я угадал?
- Верно, да не совсем, - сказал Фродо. - Распри не было в нашем Отряде,
было сомнение - куда направиться от Привражья. А старинные были, коли на  то
пошло, учат нас не ронять лишних слов, когда дело идет о... талисманах.
- Увы, значит, как я сразу подумал, ссора вышла с одним  Боромиром.  Он
хотел доставить талисман в Минас-Тирит. Как печально сложилась судьба: тебе,
который видел его последним, зарок смыкает уста, и ты не  можешь  рассказать
мне о главном, о том, что было у него на сердце перед  смертью.  Заблуждался
он или нет, не знаю, но уверен в одном: умер он достойно и  превозмог  себя.
Лицо его было еще прекрасней, нежели при жизни.
Прости меня, Фродо, что я поначалу выпытывал у тебя лишнее о  Проклятии
Исилдура. Не ко времени это было и не к месту, но я не успел рассудить.  Бой
был тяжелый, и меня ожидали иные заботы. Но как только я вдумался, о  чем  у
нас зашла речь, я тут же отвел  ее  в  сторону.  Ибо  мы,  правители  града,
причастны древней мудрости, закрытой от иных. Мы происходим не от  Элендила,
но в жилах у нас  тоже  течет  нуменорская  кровь.  Мы  из  колена  Мардила,
которого оставил наместником, отправляясь на войну,  великий  князь  Эарнур,
последний в роду Анариона. Детей у  государя  не  было,  и  с  войны  он  не
вернулся. С тех пор и правят у нас наместники, вот уже многие века.
Я помню, как Боромир еще мальчиком, когда мы вместе читали  сказанья  о
наших предках и летописи Гондора, все время сердился,  что  наш  отец  -  не
князь. "Сколько же надо сотен лет, чтобы наместник стал князем,  коли  князь
не возвращается?" - спрашивал он. "В иных краях хватало  и  десятка  лет,  -
отвечал ему отец. - А в Гондоре недостанет и  десяти  тысяч".  Увы,  бедняга
Боромир! Это тебе что-нибудь о нем говорит?
- Говорит, - сказал Фродо. - Однако же к Арагорну он всегда относился с
почтением.
-  Еще  бы,  -  сказал  Фарамир.  -  Если  он  признал  его  право
на
великокняжеский престол, значит, признал себя его  подданным.  Но  до  самых
трудных испытаний дело не дошло. Кто знает, что было бы в Минас-Тирите,  где
война превратила бы их в соперников.
Но я отвлекся. Род Денэтора, сказал я, издревле сопричастен премудрости
дней былых; в наших сокровищницах хранятся старинные  книги  и  многоязычные
письмена на ветхом пергаменте, на камне, на золотых и серебряных  пластинах.
Многое и прочесть у нас никто  не  сумеет,  многое  пылится  под  спудом.  Я
трудился над ними: мне ведомы начала знаний. Ради этих сокровищ  наведывался
к нам Серый Странник; еще ребенком я впервые увидел его, и дважды или трижды далее 

"НАУКА И ЖИЗНЬ"
главная